(no subject)

[anariel_r]

Купила сканер и файнридер и опробовала. Теперь хочу выложить симпатичный рассказ Пелевина - "Фокус-группа". Больше всего мне тут нравится идея и окончание, интеллектуальную дискуссию мой рыцарский моск не вполне догоняет :)). Но конец нравится очень, Пелевин, кажется, в душе романтик... 
Рассказ большой, попробую его в три приема выложить.

Виктор Пелевин

 

ФОКУС-ГРУППА

 

С первого взгляда казалось, что Светящееся Су­щество парит в пространстве безо всякой опоры, как облако, сквозь которое просвечивает солнце. Когда глаза немного привыкали к сиянию, стано­вилось видно, что опора все же была. Существо восседало (или возлежало, точно сказать было труд­но из-за округлости его очертаний) в кресле, похо­жем на что-то среднее между гигантской лилией и лампой арт-деко. Эта лилия покачивалась на тон­кой серебристой ножке, от которой отходили три отростка, кончавшихся почкообразными утолще­ниями.

Стебель выглядел слишком хрупким, чтобы вы­держать даже небольшой вес. Но семеро усопших (какое глупое слово, сказал бы любой из них), ко­торые совсем недавно вырвались из мрака к этому ласковому сиянию и теперь сидели вокруг цветка-лампы, не задавались вопросом, сколько весит Све­тящееся Существо, и есть ли у него вес вообще. Их занимало другое: если таков свет, исходящий от его спины, каков же блеск лика? Какими лучами свер­кают его глаза?

Этот вопрос мучил всех семерых. Каждый видел нечто вроде округлой спины, плеч и накинутого на голову капюшона, и, глядя на эту спину, делал вы­вод, что сидящие с другой стороны созерцают лицо. Вывод, однако, был неверен. Но никто даже не по­дозревал о таком положении дел. Зато все слышали голос — приятный, добродушно-веселый и странно знакомый, словно бы из какой-то телепередачи.

— Итак, — сказало Светящееся Существо, - подведем промежуточные итоги. Несмотря на ува­жение к культурному наследию веков, мы не хотим жить в яблоневом саду со змеями. Мы не хотим скитаться по темным пещерам, бродить по пескам в поисках родника, лазить на пальмы за кокосами и все такое прочее. Мы не хотим, чтобы колючки впивались нам в ноги и комары мешали спать по ночам. Мы не хотим никаких экстремальных пере­живаний — после туннеля никто, как я догадываюсь, не жаждет новых аттракционов. Правильно я понимаю ситуацию? Ха-ха! Вижу, что правильно... Если сформулировать вывод совсем коротко, мы собираемся сосредоточиться на приятных ощущениях. Опять правильно понимаю? Ха-ха-ха! Осталось выяснить, каких. Что по этому поводу думает... Ну, скажем, Дездемона?

Светящееся Существо вело себя с юмором — все получили от него прозвища вроде детских. Дело, впрочем, могло быть не только в юморе, а в том, что земное имя следовало забыть навсегда.

— Чего тут голову ломать, — сказала негритянка с серьгами-обручами в ушах. — Надо перечислить, кому что нравится. А дальше плясать от списка.

Она говорила с сильным украинским акцентом, но это не казалось несуразным - все уже знали, что она дитя портовой любви из Одессы. Наоборот, сочетание черной кожи с малоросским выговором придавало ей какую-то малосольную свежесть.

— Давайте попробуем, — согласилось Светящееся Существо. — Начнем с Барби.

— С меня? — хихикнула блондинка, действительно похожая на куклу Барби после второго развода. — Я люблю кататься на яхте. И нырять с аквалангом.

Барби была не то чтобы очень молодая, но все еще сексапильная. На ней была туго заполненная грудями футболка с надписью «I wish these were brains» [Хотела бы я, чтобы это были мозги.]. Сквозь футболку проступали острые соски.

- Монтигомик? — спросило Светящееся Суще­ство.

- Я сладкоежка, — сказал сидевший слева от Барби мужчина с орлиным носом и татуировкой «Монтигомо» на руке. — Чревоугодник, можно ска­зать. Люблю шоколадки, пончики с сахарной пуд­рой, пирожные. Только мне врач не советует, у нас в семье наследственный диабет.

Татуировка была уместна — он действительно походил на индейца острыми чертами лица и тем­но-красным загаром, который бывает у жителей тропиков и алкоголиков с больными почками.

- Диабета теперь можно не бояться. Как гово­рится, грешите на здоровье... А что скажет Дама с собачкой? Наверно, собаки — ее главная страсть?

Светящееся Существо обратилось таким обра­зом к женщине средних лет с короткой стрижкой, на коленях у которой лежала японская сумочка в виде пекинеса с молнией на спине. Выглядел этот пекинес так правдоподобно, что мог, наверно, сойти за живого не только в загробном мире.

— Не сказала бы, - ответила Дама с собач­кой. — Это очень поверхностное наблюдение. Как если бы кто-нибудь сделал вывод, что вы любите вертеть задом из-за того, что вы сидите во вращаю­щемся кресле.

Светящееся Существо засмеялось. Остальные тоже — всем очень льстило, что Светящееся Суще-

ство держит себя так просто. Дама с собачкой до­ждалась, пока смех стихнет, и сказала:

- Я хочу иметь полную видеотеку всех европей­ских фильмов начиная с изобретения кино. По­смотреть все, что было когда-либо снято. Это для начала.

- Дездемона?

- Я люблю танцевать всю ночь напролет, - сказала Дездемона. - Но только после того, как съем пару колес. Так что если я скажу, что я хо­чу все время танцевать, это надо понимать ком­плексно.

- Телепузик?

- Я? — спросил толстяк с лицом, покрытым ка­пельками пота. — Я люблю свободный секс.

Телепузик был не просто толстый, а отталки­вающе толстый — он походил на огромный презер­ватив с водой, в нескольких местах перетянутый ушедшими в складки веревками. Наверное, по при­чине этого сходства, которое до неприличия усиливала мокрая от пота рубашка, слова о свободном сексе показались вполне уместными.

- Вот как, — сказало Светящееся Существо. - А что это такое — свободный секс?

- Ну это, — ответил Телепузик, — как у Depeche Mode. Напеть? «No hidden catch, no strings at­tached — this is tree love...» [Никаких уловок, никаких манипуляций — это свободная любовь]

- Сдается мне, что это просто любовь к трудностям, — сказало Светящееся Существо, и все, кроме толстяка, засмеялись. — Родина-мать?

— Я люблю футбол по телевизору, — сказала се­дая старушка в красном платье, и правда похожая на Родину-мать после демобилизации с военного плаката. — Но это не самое важное. Больше всего я люблю... Вы смеяться не будете? Мне ужасно нра­вится французская жидкость для утюга. Дочка при­возила. Приятно так пахнет. Гладить с ней — одно удовольствие. Очень люблю гладить шторы с такой жидкостью. И чтоб за окном весна была. А если из еды яйца вкрутую, фаршированные черной икрой.

- Понятно. Ну а ты, Отличник?

Молодой человек в круглых очках смущенно улыбнулся.

— Не подумайте, что это инфантильность, — сказал он. — Я люблю видеоигры, только не ком­пьютерные, а для Playstation-2. Или на худой конец для Х-Box. У компьютеров обычно или видеокарта не тянет, или звук — в общем, всегда проблемы...

Здесь проблем не будет, — сказало Светящееся Существо. — И что, это все?

- Нет, — сказал Отличник. — Меня раздражает одна особенность игр для Playstation, и для первой, и для второй. Такое чувство, что их главная задача — сжечь как можно больше детского времени. Поэтому без конца приходится повторять одни и те же действия, проходить заново те же уровни, вести какую-то мутную бухгалтерию — чтобы игра занимала часов пятьдесят чистого времени. Хотя интереса там на час-два. Мне бы хотелось играть в игры, uде все свежие впечатления сжаты в минимальном объеме времени. Можно так?

- Можно, - ответило Светящееся Существо словно бы даже с каким-то недоумением. — Вы меня удивляете, друзья. Стоило умирать ради таких мелочей?

- Только не думайте о нас плохо, — сказала Дама с собачкой. — Мы не так примитивны. Каждый назвал то, что первым пришло в голову. Но ведь после чего-то одного всегда хочется чего-то друго­го. После еды захочется танцевать, после танцев, я не знаю, шторы гладить. Если как следует поду­мать, список можно продолжить до бесконечности. Я одну только еду могу полдня перечислять.

- В Евангелие сказано — не хлебом единым жив человек, — тихо проговорил Монтигомо.

- Правильно, — согласилась Дездемона, — ему нужны еще и зрелища. Мы о том и гутарим.

- Евангелие писали давно, — сказала Барби. — С тех пор в мире многое изменилось. Теперь есть много таких продуктов и потребностей, которые не попадают ни в одну из этих категорий.

- Почему «теперь»? — спросила Родина-мать. - Они всегда были. Только я не уверена, что их можно называть продуктами. Меня в детстве ничто так не радовало, как пятерка в школе. Но разве это продукт?

- Вопрос надо ставить широко, — сказал От­личник. — Почему только пятерки? Речь идет, как я
понимаю, о наслаждениях морального свойства.

- Не наслаждениях, а наслаждении, — заметил Телепузик. — Оно всегда одно и то же.

- А что доставляет нам это наслаждение? - спросила Дездемона.

- Наверно, — сказала Родина-мать, — сознание того, что мы поступили правильно. Спасли ребенка из огня. Наказали негодяя за совершенное зло...

Монтигомо вздрогнул.

- Что это?! — воскликнул он, указывая пальцем на негритянку. — Посмотрите, что у нее с серьгами!

С серьгами Дездемоны происходило странное. Они отяжелели и набухли, из золотых став зелеными. Это были уже не серьги, а...

— Это же змеи, — прошептал в ужасе Монтигомо.

Действительно, серьги превратились в свернувшихся кольцами зеленых змеек — когда именно, никто не заметил. Они походили на заготовку, над которой только начал работать невидимый резчик, но в некоторых местах чешуя уже ярко и мокро блестела. Дездемона потрогала серьги, и на ее лице изобразилось недоумение.

- Они холодные, — пожаловалась она, — и мокрые! Что это такое?

— Успокойтесь!

Голос Светящегося Существа перекрыл все охи и шепоты, и наступила тишина.

- Вспомните, что вы умерли. То, что кажется вам телом, — просто память о том, какими вы были. Эта память — как сон. А во сне все условно и зыбко. Ничего не бойтесь. Самое страшное уже случилось.

— А можно вопрос? - сказал Монтигомо. - Мне интересно как религиозному человеку. Есть такой догмат о воскрешении в теле. Я читал в одной духовной книге, что тело после смерти необходимо, чтобы войти в рай, потому что у души тоже должно быть какое-то оформление. Иначе, мол, будет непонятно, кто входит и куда. Это правда?

- Можно сказать и так, — ответило Светящееся Существо. — Но это иллюзорное тело. То, что оно меняется, — естественный процесс. Что-то вроде прыщиков при половом созревании. Помните? Когда оно начинается, кажется, что ужаснее этих прыщей ничего и быть не может. Но на самом деле это предвестие будущего счастья, не так ли, Телепузик? Не слышу! А? Вот то же самое и здесь.

- Но почему сережки-то? — спросила Дездемона. — Это ведь не тело, а вообще черт знает что.

— Разницы нет. После смерти каждый человек делается всемогущ. И любой дрейф ума становится зримым. В этом источник вечного блаженства, но и огромная опасность. Шарахнувшись от собствен­ной тени, вы можете зашвырнуть себя в бесконеч­ное страдание. А можете так же точно вступить в невообразимое счастье. Я здесь как раз для того, чтобы прийти вам на помощь. Я ваш проводник, друзья мои.

- Так что мне теперь делать? — спросила Дездемона.

- Не обращайте на это внимания, — ответило Светящееся Существо. - Считайте просто сном. А если вас раздражают эти манифестации, давайте поторопимся с нашим обсуждением. Как только вы вступите в рай, от случайной ряби сознания не останется и следа. Так что давайте сосредоточимся. На чем мы остановились?

— На моральном наслаждении, — сказал Телепузик.

- Правильно, — сказал Монтигомо. — Мы получаем его, например, от победы над злом. Но разные люди считают злом разные вещи. Например, если вы — следователь по раскрытию секс-преступлений, — он покосился на Телепузика, — то злом для вас будет сексуальный маньяк. А если вы сексуальный маньяк, — он опять поглядел на Телепузика, — то злом для вас будет следователь. Если, конечно, вы не следователь — сексуальный маньяк.

- Так, — рассмеялось Светящееся Существо. - И что же нам делать в условиях такой неопределенности?

- Мне кажется, — заговорила Барби, — что никакой неопределенности нет. Разные люди испытывают моральное наслаждение по разным поводам. Но само это наслаждение всегда одинаково! Мы с ним хорошо знакомы, верно? А раз так, давайте просто добавим его в нашу потребительскую корзи­ну, и все!

- А не слишком ли это просто? — подозрительно спросил Телепузик.

- Я же говорю, — заметило Светящееся Существо, — Телепузик любит трудности.

- Барби права, — сказала Дездемона, стараясь говорить так, чтобы двигался один рот, и змеи в ушах оставались неподвижными. - Чего мы тут сами себе проблемы выдумываем. Только время тянем. А тянется оно лично для меня не особо приятно. Если кто еще не понял.

— У меня тоже чувство, что мы топчемся на месте, — сказал Монтигомо. — Рай, построенный по нашим заявкам, будет каким-то профсоюзным санаторием. Нужен качественный скачок. Прорыв. Кто?

Некоторое время все напряженно думали. Вдруг Отличник схватил себя за голову и издал победный клекот.

- Оба-на! Да мы вообще не туда едем! Я понял, в чем проблема! Все понял!

- Прошу, — сказало Светящееся Существо.

- Незадолго до... В общем, когда я был проездом в Париже, я видел по телевизору рекламу фирмы «Боинг». Сначала какие-то тенистые кущи с родниками, коврики на лужайках, что-то такое типа исламского рая. Вроде вечного пикника с гуриями. Мне, во всяком случае, так запомнилось. А потом на экране появляется большой серо-синий самолет и надпись: «Boeing. Being there is everything» [Быть там — это все]. Я по чему этот клип и запомнил — как это, думаю, такую фигню после одиннадцатого сентября показывают...

- А при чем тут мы? — спросила Барби.

- А при том, что в этой рекламе все сказано. Everything. To, про что мы говорили, — это something. А рай — это everything. Понятно? Being there is everything!

- To есть как? — спросила Дездемона. — Все вместе, что ли?

- И сразу, — добавил Монтигомо. — Чтоб рыбку съесть и... кино посмотреть.

- Понимаю вашу иронию, — ответил Отличник, — но дело именно в этом! Именно так, как высказали! Именно и в точности так! Любой выбор накладывает ограничения. Просто потому что отвергает все остальное, хотя бы на время. Это, вопервых. А во-вторых, природа наших удовольствий обусловлена имеющимися у нас органами чувств. И захотеть мы в состоянии только того, что нам знакомо! Только того, что мы когда-то могли... Я понятно говорю?

- Не очень, — отозвалась Родина-мать.

- Круг наших желаний ограничен опытом телесности. Мы вспоминаем о фильмах и сексе, потому что у нас были глаза и сами знаете что. Но мыдаже помыслить не можем о чем-то таком, что лежит между этими двумя занятиями, не являясь ни одним из них! Вот в чем наша ущербность.

- Наверно, не следует говорить об ущербности, ~ заметило Светящееся Существо, — но в целом ход мысли блестящий!

Отличник просиял. Его даже радовало, что Све­тящееся Существо сидит к нему спиной. Он знал про себя много такого, что это персональное не­внимание казалось неожиданно легкой формой за­гробного наказания, чем-то вроде очистительного ритуала перед входом в вечное блаженство.

Конечно! сказал он, преданно глядя вверх. — Что бы мы ни выбрали, потом мы захотим другого, третьего и будем метаться так всю вечность. А приходило ли вам в голову, что могут существовать неизмеримо более высокие формы наслаждения, вбирающие в себя все то, что мы пе­речислили? Допускали ли вы, что фильм, который мы смотрим, сможет одновременно насыщать? Мечтали ли вы о том, что икра, которую мы едим, разбудит воображение и вызовет захватывающее дух любопытство к каждой проглатываемой икринке? Думали ли вы о половом акте, который доставит высочайшее моральное удовлетворение?

— Ну, - сказал Телепузик, - такое на зоне сплошь и рядом бывает.

Родина-мать выразительно прокашлялась, но Светящееся Существо захохотало, да так заразительно, что все остальные засмеялись тоже.

- Аи! — пискнула Барби.

Все поглядели в ее сторону. Там, где на ее майке красовалась надпись про мозги, теперь было что-то мокрое, большое и очень похожее на полушария обнаженного мозга — разделенное надвое нагро­мождение серо-фиолетовых бугров, извилин и кро­веносных сосудов, блестящее и пульсирующее.

— Что это?

- Все то же самое, — сказало Светящееся Существо. — Постепенное созревание семян прошлого в сознании. Причины превращаются в следствия.

— Какие семена! — завизжала Барби. — Какие причины и следствия! Я что, этими сиськами думала, что ли?

- Видимо, нет, — ответило Светящееся Существо. — В этом и беда. Думать не думала, а майку надела. Зачем?

- Да просто так!

— Значит, хватило. Малейшее движение мысли может здесь воплотиться в видимый образ. Потерпите, друзья, скоро все будет позади - мы уже почти на финишной прямой... Да ты не тереби, не тереби, милая. Считай, что ты в мокрой маечке, вот и все... Ну, что дальше, умник ты наш? Какой сле­дует вывод?

Отличник понял, что эти слова относятся к нему.

- Я еще не все продумал, — сказал он, — но Монтигомо, по сути дела, прав. Нужно все и сразу.

- А если мы не хотим всего и сразу? — откликнулась Дездемона. — Мне, например, совершенно не нужны эти змеи в ушах. Или рак простаты. Тем более что у меня ее нет.

- Тогда давайте объявим, что мы хотим всего того, что нам нравится. И одновременно. Так можно?

- Можно, — сказало Светящееся Существо. - Почему нет.

- Так просто? — спросил Телепузик.

- А зачем нам трудности? — спросило Светящееся Существо, и все засмеялись — даже Барби сквозь слезы.

- Попробую сформулировать четко, — заговорил Отличник. - Мы хотим... Мы хотим, чтобы в потребляемом продукте или услуге были пред ставлены свойства и качества, привлекавшие нас в многообразии того, что доставляло нам удовольст вие при жизни. И чтобы переживание этих свойств и качеств происходило одновременно, без всяких препятствий и границ, пространственных, временных или каких-либо еще.

Comments

Вообще-то этот рассказ есть в сети

[ereynion.livejournal.com]

По адресу http://bookz.ru/authors/pelevin-viktor/r_gruppa.html этот рассказ можно скачать

Re: Вообще-то этот рассказ есть в сети

[anariel-rowen.livejournal.com]

Ну, не все такие умные ;)

Есть одна балканская легенда, странно перекликающаяся

[ereynion.livejournal.com]

По легенде все умершие попадают в место, где им популярно объясняют, что по делам они спастись не могут, а потому им остается только ад.
Но, как и всем приговоренным, им разрешается последняя чарка и т.д. Только соразмерно следующему наказанию. Это не милосердие (чертям оно неведомо), а обязанность.
Так что, умершим говорят, они обязаны идти к аду по дороге мимо ста кабаков с гулящими девками. В каждом кабаке - останавливаться на один год (что они там будут делать - неважно).
По легенде, те, кто не упивается вусмерть ко времени прибытия в Ад, может прочесть на дверях: "Ад. Вход только по желанию. Отказывающимся проследовать в Рай".

Re: Есть одна балканская легенда, странно перекликающая

[anariel-rowen.livejournal.com]

Очень оптимистично :))