Начало шестой главы "Двенадцати звезд"

[anariel_r]

Вот-с...

ô6ô

Азраиль на свободе

 

Девы не хотят никому быть обязанными. Они любят независимость.

Астрологический справочник

 

Азраиль скакал два или три часа, прежде чем разглядел с холма сквозь опустившиеся сумерки валы, шедшие вдоль Восточного тракта. Тогда он заставил лошадь повернуть с дороги налево и бежать не так быстро: Азраиль боялся, как бы она не споткнулась в темноте. Заодно он подхватил болтавшиеся обрывки поводьев и связал их узлом. А потом обмотал поводья вокруг запястий: если лошадь-таки сбросит его, далеко она не убежит.

И только после этого Азраиль начал постепенно снимать с лошади опутавшие ее чары. Постепенно — чтобы та, неожиданно освободившись, не стала взбрыкивать, как в прошлый раз. Но теперь все прошло без сучка и задоринки: лошадь замедляла ход, встряхивая и мотая головой, но не пытаясь сбросить седока.

Она продолжала двигаться на юг, огибая скалы и торчащие из песка валуны, так что Азраилю не было необходимости тянуть за поводья или бить ее пятками.

Когда совсем стемнело и лошадь начала спотыкаться от усталости, Азраиль, наконец, натянул поводья и сказал «тпру». Несмотря на боль во всем теле, он чувствовал себя так, как будто мог скакать хоть всю ночь и весь день: его обуревал восторг одержанной победы. Один, слабый и безоружный, Азраиль смог удрать от целого отряда опытных воинов! Обманул эльфийского лорда! Заставил дунадана пристрелить эльфа!

Ах, какой замечательный морок он навел на этого Дагнира: охтар внезапно увидел, как эльф поднимает на него лук. И как взгляд эльфа стекленеет, оскал мелких зубов напоминает звериный — будто в эльфа вселился злой дух или им управляет враждебная воля. Нет, отлично сработано: одним махом из строя выведены оба лучника! Еще ведь, бедняга, удавится Дагнир на собственном ремне после эдакой неприятности... Нет, а как мальчишка полетел с лошади? Будешь знать, как посылать с черным магом эльфа, мысленно произнес Азраиль, обращаясь к Тиндолу.

С трудом слезая с лошади и ковыляя в поисках места для ночлега — лошадь покорно шла в поводу, — Азраиль думал, что впервые в жизни он был совсем один, впервые сам решал, что ему делать и как поступить. Это было настолько захватывающее и бодрящее ощущение, что его совершенно не беспокоило то, что он оказался в горгоротской пустыне совсем один, без еды и воды, без оружия. И, возможно, имея за спиной погоню.

Азраиль пожал плечами. Конвоиры в лучшем случае только сейчас добрались до лагеря под Башней — с раненым или мертвым эльфом на руках. Даже если погоню отправят немедленно... Все равно он опережает их на несколько часов.

На ночлег Азраиль остановился в небольшой лощинке между скалами. Прежде чем заняться собой, он обмотал повод вокруг выступа скалы, а потом еще навалил сверху тяжелых камней — чтобы лошадь не убежала, пока он спит. Потом осмотрел свое средство передвижения, из осторожности обойдя лошадь по широкой дуге. По рассмотрении животное оказалось кобылой: бока и холка у нее были горячие и влажные, на удилах висели клочки пены. Кобыла еле заметно вздрагивала — Азраиль понадеялся, что от усталости, а не оттого, что она вознамерилась сдохнуть, — и не обращала никакого внимания на своего нового хозяина. Азраиль пощупал ей пульс на шее: единственное, что он мог сделать. Сердце у лошади билось нормально, и Азраиль пожал плечами. Наверное, чтобы она хорошо отдохнула, надо снять с нее хотя бы седло. Но, осмотрев сложную систему пряжек и ремней, Азраиль решил этого не делать, побоявшись, что не сможет завтра вернуть седло в прежнее положение. Только ослабил подпругу — он видел, что днем так поступили охтары, когда отряд остановился на обед. Лошади бы не повредили ведро воды и мешок овса, но, увы, взять их было негде.

Сам Азраиль не чувствовал, как ни странно, ни голода, ни жажды. Раскладывая на песке плащ, маг усмехнулся сам себе: подумать только, еще сегодня утром мысль о подобном ночлеге повергла бы его в ужас! А теперь он, избалованный удобствами, собирается обойтись без вечернего омовения и спать на песке, закутавшись в грязный плащ! И, главное, его это совершенно не печалит. Даже усталость скорее приятна, чем наоборот.

Только уже укладываясь, он почувствовал боль в лопатке. Азраиль сел и пощупал спину. На лопатке обнаружилась всего лишь царапина, ссадина. Даже ноги, и те от верховой езды болели сильнее. Азраиль снова улыбнулся, закутываясь в плащ и устраиваясь поудобнее. Ну и денек выдался! С этой мыслью он уснул.

 

Проснулся Азраиль бодрый и полный сил, предвкушая грядущий день. Уже рассвело, но день обещал быть таким же хмурым, как и вчерашний. Он сел... и тут же повалился обратно на плащ: спина и ноги болели невыносимо. Сжав челюсти, Азраиль начал разминать и массировать все, что болело.

Доковыляв до выхода из ложбинки, он первым дело отыскал глазами лошадь: та никуда не делась. Почуяв взгляд Азраиля, она вскинула голову и испуганно — как показалось магу — покосилась на него.

Лошадь жива, здорова и никуда не делась. Умывания, бритья и завтрака не предвидится, так что можно отправляться в путь. Ах, нет, надо сначала осмотреться...

Азраиль вернулся в свою песчаную ложбинку и опустился обратно на плащ. Лег на спину, закрыл глаза и начал мерно дышать. Внутри него что-то сопротивлялось — должно быть, память о голубом своде, ударившем его по лицу, — но он преодолел себя и заставил темноту расступиться перед внутренним взором...

Ощущение стремительного полета — вверх... Серый туман внизу постепенно расступается, и он начинает видеть. На севере, на самом пределе видимости — темное клубящееся пятно Горы. Не такое большое, как обычно: вулкан притих и словно осел. Эх, жаль, сил Азраиля не хватает на то, чтобы увидеть Башню и лагерь вокруг нее: но это слишком далеко, расстояние, на которое видит маг в Незримом мире, определяется его, мага, силой. Несколько темных пятен в округе — такие же свалки дохлых орков, как та, в которой прятались они с Долгузагаром. Серый как река в сумерках Восточный тракт. А что это за крохотные серебристые точки, которые словно веером расходятся к северу от дороги? Проклятье, эльфийские патрули! Они еще далеко, конечно, но... Азраиль сделал движение, словно сложил крылья, и упал обратно в собственное тело.

Гм, думал он, поднимаясь и подбирая с земли плащ, на сколько же часов я их опережаю? Не меньше, чем на двенадцать. Сегодня им меня не догнать, это точно. Надо пока держаться вдоль дороги.

С этими мыслями Азраиль положил на седло плащ, потом, развалив каменную пирамиду, намотал повод на запястья. Только после этого он рискнул попробовать сесть в седло, не прибегая к чарам подчинения. Первый раз лошадь дернулась и попятилась, и Азраиль, с одной ногой в стремени, едва не упал. Но на второй раз у него получилось.

Теперь надо заставить тварь скакать. Дергая за поводья, Азраиль развернул кобылу мордой на юго-восток, и, ударяя пятками в бока, принудил ее тронуться с места. Но ему долго понадобилось пинать ее, прежде чем она с шага перешла на мучительно тряскую рысь. Идти галопом кобыла никак не желала, и Азраиль, стиснув зубы, наложил на нее чары подчинения. Она вздрогнула и, наконец, поскакала. Проклятье, Азраиль надеялся, что сможет управлять лошадью и без чар, не тратя драгоценную силу: песок и скалы Мордора вернули магу меньше, чем он надеялся. Не иначе, как темную силу выжег лунный и солнечный свет погожих дней и ночей.

Кстати, о темной силе. Азраиль вспомнил черную воронку на серебристой ленте дороги. Мог ли эльф солгать насчет смерти Повелителя? Но зачем? Ничего не понятно...

Ладно, нечего ломать голову над тем, что тебя уже не касается, посоветовал Азраиль сам себе. Если Повелитель мертв или в плену — там он и останется. Будем надеяться…

Объехав скалы, в которых ночевал, Азраиль направил лошадь примерно на юго-восток. На дорогу выходить опасно, но, как говорил Долгузагар, по пустыне невозможно путешествовать без воды. А вдоль тракта были вырыты колодцы...

Жалко, что у него нет бурдюка, закопанного в ложбинке. Или хотя бы фляги, оставшейся у лесных эльфов. Жалко, что у него вообще ничего нет, кроме лошади, рубахи, сапог и плаща. Мысленно перечислив свои скудные пожитки, Азраиль улыбнулся бьющему в лицо ветру, подумав о себе — таком, каким он был еще недавно. Что Азраиль-позавчерашний сказал бы об Азраиле-сегодняшнем? Скачет по Горгороту совсем, можно сказать, без ничего и надеется выжить! Какая самонадеянность!

Вовсе нет: Азраиль чувствовал, что это вполне в его силах. Он снова вспомнил вчерашнюю хитрость: сейчас, небось, вся эта компания пылает гневом — праведным, но, будем надеяться, бесплодным. Азраиль представил себе, как каменеет лицо лорда Тиндола, когда он слышит рассказ о случившемся на дороге. Попробовал вообразить себе разочарованного и злого Ангрима, но на сей раз потерпел поражение. Как роквэн, однако, швырнул лук на дорогу...

И тут до Азраиля дошло, что имел к нему лорд Ангрим. Он прикапывался не к Азарону и не к Азраилю. А к Дайморду. Неужели роквэн знал Дайморда? Азраиль едва не рассмеялся: Дайморд — это же он сам, а не какой-то другой человек. Получается, что Ангрим знал меня? Когда я был еще младенцем? Чушь. Как можно признать во взрослом человеке некогда виденного младенца?

Тут Азраиль мысленно хлопнул себя по лбу: ну ты и глуп. Конечно, роквэн узнал не человека, которого конвоировал, а само имя и историю о пропавшем корабле. Ну да, туда же странная фраза «пока я буду звать тебя Азарон». И то, что Ангрим стрелял так низко — должно быть, хотел остановить Азраиля, не убивая его. Дайморд действительно стал его щитом. Странно.

Азраиль потряс головой: чего же тут странного? История Дайморда ведь не придуманная, а настоящая. Да, кажется, он уже начал запутываться, где в его словах правда, а где выдумка... Наверное, оттого, что история Дайморда, будучи правдой, имела настолько мало отношения к Азраилю, что была применительно к нему почти что ложью.

И Азраиль выкинул из головы и Ангрима, и Дайморда.

Он уже почти привык к мерному галопу, мягко опускаясь и подымаясь на стременах. Лошадь стрелой летела вперед, серый пепел-песок стелился ей под ноги и взлетал сзади туманным облачком. Копыта то глухо стучали по песку, то гулко цокали по камню. Вокруг ничего не было видно, кроме песка, скал и камней. Эх, даже похожая на черную проволоку колючка не растет в этих местах. Лошадь бы не стала ее есть, конечно, но зато из побегов колючки можно было бы сделать хлыст для упрямой кобылы и не тратить на нее силу...

Странно, но Азраиль начал получать удовольствие от этой скачки: от покорной лошади, от бьющего в лицо ветра и меняющегося, хотя и неизменного, пейзажа. Даже от голода и жажды, которые ощущались, но не мешали. Пока не мешали.

Останавливаться на дневной отдых было бессмысленно — все равно нет ни еды, ни воды. Кроме того, Азраилю не хотелось лишний раз рисковать, слезая с лошади, а потом забираясь на нее. Вместо этого он на время снял с кобылы чары и позволил ей идти шагом. Ее песочная шкура порыжела от пота, но признаков усталости лошадь не выказывала. Хорошая кобылка, породистая, подумал Азраиль, и, снисходительно потрепав ее по влажной шее, снова наложил на лошадь чары подчинения и перевел ее на галоп.

Уже ближе к вечеру Азраиль заметил с небольшого пригорка валы Восточного тракта и повернул восточнее, чтобы ехать вдоль дороги. На всякий случай он старался пореже выбираться на открытое место, прячась за камнями и скалами. Время от времени он останавливал лошадь, выглядывая разрыв в валу, который означал бы место стоянки и колодец.

Через несколько миль он увидел то, что ему было надо: низенькую стенку вокруг площадки. Азраиль осторожно подъехал ближе, каждое мгновение готовый развернуть лошадь и ускакать в пустыню. Но на площадке было пусто.

Азраиль выехал на дорогу и огляделся: никого. Привязав лошадь к коновязи, он первым делом он бросился к колодцу. Наполнив висевшее на цепи ведро, Азраиль напился пахнущей железом воды, а потом опустил в ржавое ведро разгоряченное скачкой лицо. Ох, до чего же приятно смыть с себя пыль и грязь... Азраиль подумал, а потом, сняв рубаху и сапоги, вылил на себя остаток воды.

Холодный ветер хлестнул по мокрой коже, и маг поежился. Теперь надо набрать воды для лошади. Азраиль покосился на свою песочную кобылу: не повредит ли ей вода после долгого пути? Но надо же ее напоить... Азраиль снова набрал воды, надел на мокрое тело рубаху и подвел лошадь к колодцу, не забыв ослабить подпругу.

Пока она жадно пила, Азраиль смотрел по сторонам и слушал. Но дорога была пустынна: должно быть, войска Союза приходили в себя. Однако вряд ли ему повезет напороться на орочий отряд прямо на Горгороте... А то можно было бы подчинить их вожака, и жизнь стала бы полегче.

Азраиль провел ладонью по изгибу атласной шеи. В крайнем случае можно отворить лошади вену и напиться крови. Но скакать от этого она быстрее не станет...

Когда кобыла оторвалась от ведра, Азраиль огляделся по сторонам: не случилось ли какому рассеянному охтару — или даже орку, все равно, — обронить здесь флягу? Увы.

Вздохнув, Азраиль подвел кобылу к камню, залез на него и перебрался в седло. Будем надеяться, тебе не повредит скачка сразу после водопоя, мысленно сказал он лошади.

И, съехав с площадки, Азраиль двинулся прежним курсом — вдоль дороги, как и прежде — пустой и безлюдной.

 

Уже когда начало смеркаться, он услышал отдаленный топот копыт. Азраиль немедленно остановил свою лошадь и прислушался. Стук копыт доносился сзади, с севера, и постепенно приближался. Судя по всему, лошадь была посвежее Азраилевой. Что ж, даже если это эльф, на таком расстоянии он не почует чар, которыми Азраиль связал лошадь. На всякий случай Азраиль заехал за высокий камень и стал наблюдать из-за него.

Топот все приближался, и наконец Азраиль разглядел показавшегося из-за скал всадника — в черном, на серой лошади. В черном — значит, человек. Азраиль с облегчением выдохнул.

Уже когда тот проскакал вперед, Азраиль хлопнул себя по лбу и выругался: какой глупец, упустил такую возможность! Мог бы доехать до дороги, подчинить его лошадь — чтобы она сбросила всадника и растоптала его! Тогда бы у Азраиля были не только фляга и еда — армейский неприкосновенный запас, по крайней мере — но и одежда, а возможно, и необходимые сведения и пароли! Ведь довольно было бы и острого кинжала, чтобы выудить из охтара все, что надо!

Ругая себя за глупость, Азраиль снова тронулся в путь. На всякий случай, он прислушивался и приглядывался к дороге — не случится ли снова одинокий всадник.

Вскоре стемнело. Когда лошадь, споткнувшись, едва не уронила Азраиля на камни, он решил, что на сегодня хватит. Он с трудом слез с коня — ноги сводило, спина словно одеревенела, — и стал искать ночлег. Лошадь сегодня дрожала сильнее вчерашнего. Завтра надо будет обязательно найти еду для нее. Да и для себя: пить хотелось не очень сильно, но голодный желудок превратился в разверстую бездну. После дня верхом и без еды напомнила о себе и голова: Азраиль, устроившись, как вчера на песке между камнями, ощутил, что у него совершенно нет сил выйти в Незримый и проверить, как там эльфийские патрули. Уснул он, едва коснувшись щекой плаща.

Утро выдалось не таким радужным, как предыдущее: проснувшись, Азраиль ощутил боль во всем теле — как будто его били палками. Голова слегка кружилась, и Азраилю пришлось собираться силами несколько минут, прежде чем он смог войти в Незримый мир.

Увиденное едва не заставило утратить его контроль над собой: серебристые точки эльфийских патрулей усеяли чуть ли не все пространство к северу от того места, где ночевал Азраиль. Ближайший патруль находился едва ли не в трех-четырех часах скачки, насколько мог судить маг. Азраиль стиснул зубы и заставил себя перевести взгляд на восток, следуя за плавным изгибом дороги. Проклятье! Там, закрывая путь, расплывалось большое светлое пятно. Отряд! Скорее всего, люди.

Вернувшись в тело, Азраиль несколько минут лежал глядя в хмурое небо, тяжело дыша и пытаясь собраться с мыслями. Что, если вчерашний одинокий всадник был гонцом в этот самый отряд по его, Азраиля, душу? Маловероятно, но не невозможно... Им даже не надо охранять тракт, достаточно встать у крайних отрогов северного хребта, мимо которых идет дорога с плато Горгорот. Азраиль заскрежетал зубами — вот они, дни, потерянные в плену у лесных эльфов! Войска Союза взяли под контроль последний выход.

Но нет, еще не взяли, напомнил себе Азраиль. Если это пеший отряд, то он еще имеет шанс достичь сегодня гор раньше них. Если, конечно, его не перехватят эльфы...

И Азраиль, забыв о боли, поднялся и пошел к лошади. Та стояла с понурым видом, и сегодня Азраиль вскарабкался на нее без особых затруднений. Не иначе как я научился ездить верхом, усмехнулся маг сам себе. Кажется, на оконечности северного хребта была крепость. Вдруг удастся раздобыть еду и воду там?

Сегодня ему не удалось даже заставить лошадь пойти рысью, сколько он не колотил ее пятками по выступившим из плоти ребрам. Но время и скорость сейчас важнее всего. И Азраиль рывком накинул на лошадь сеть подчинения. Кобыла вздрогнула и, переставляя ноги как деревянные, пошла неровным, вихляющимся галопом. Но потом поскакала ровнее и быстрее.

Азраиль направился прямо на восток. Конечно, он рискует, что через несколько часов из-за скал или холма на него выскочит эльфийский патруль, но что же делать, раз уж ты свалился в щель между причалом и бортом корабля?

Воспоминания потускнели, словно остыв и подернувшись пеплом, мыслей не осталось — только расчеты. Азраиль скакал, поминутно оглядывая серую пустыню и скалы вокруг.

Может, надо было вчера пересечь дорогу? Ну и перебрался бы он за тракт — и что дальше? Ехать по пустыне без еды и воды? Чтобы, самое большое, через пару дней эльфы нашли его там умирающим от жажды и голода? Или не нашли — и он бы сгинул там?

Нет, единственная надежда — это достичь перевала раньше отряда и, добыв там воды и еды, направиться к Нурнэн.