![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
anariel_rЯ наконец домучила стихи из этого фрагмента.
Начало перевода второй части здесь. В фигурных скобках мои примечания.
==========================
Ненадолго наступила тишина, а затем заговорил Маркисон:
- Почему ты называл это язык эльфийской латынью? (40) – спросил он. – Почему «эльфийская»?
[стр. 242]
- Я не вполне понимаю, - ответил Лаудэм. – Как видится, по смыслу это самое близкое английское слово. Но я, конечно же, не имел в виду «эльфов» в каком-нибудь исковерканном смысле, как повелось со времен Шекспира. Это нечто гораздо более величественное и мощное. Но мне не совсем ясно, что именно. По правде говоря, это одна из тех вещей, которые я больше всего хочу узнать. Каков смысл элемента «ælf» в моем имени?
Вы помните, я сказал, что древнеанглийский являлся мне вместе с тем, другим странным материалом, как будто между ними была некая странная связь? Что ж, древнеанглийский я позднее выучил по обыкновенным книгам: я начал систематически заниматься им еще до того, как мне стукнуло пятнадцать, отчего все и перепуталось. Но странное дело: хотя в словарях и лексиконах я нашел большинство моих слов, были и другие слова – которые до сих пор являются мне и которых в книгах нет. Например «Tíwas» (41) – другое название Валар Аваллона; и «Nówendaland» (42) – Нумэнорэ. И другие составные имена, например «Fréafíras» (43), «Regeneard» (44) и «Midswípen» (45). Иные формы отличались особой архаичностью: например, «hebaensuil» - «столп небес» или «frumaeldi»; или очень древняя форма «Wihawinia» (46).
- Ужас какой, - вздохнул Фрэнкли. – Хотя мне, надо думать, следует быть благодарным за то, что дело пока не дошло до Вальгаллы и валькирий. Но лучше тебе поостеречься, Арри! Мы тут все друзья и не выдадим тебя. Но жди беды, если вынесешь эти архаизмы на улицу к своим скандальным конкурентам-филологам. Разве что, конечно, твои открытия подкрепляют их теории (47).
- Не переживай, - сказал Лаудэм. – Я не намерен это печатать. И потом, мне покамест не попадалось ничего особенно сомнительного. Как ни крути, древнеанглийский очень близок во времени и пространстве, вдобавок его тщательно исследовали, пробелы не так велики, серьезно не промахнешься даже с произношением. То, что я слышу, более или менее соотносится с общепринятой доктриной. За одним исключением: речь такая медленная! По сравнению с нами, горожанами-тараторками, земледельцы и мореходы прошлого прямо-таки возглашали, смакуя слова, которые у них на языке были как мясо, вино и мед. В особенности во время декламации. В их устах стихотворные строки звучали величественно, словно гром, несомый медлительным ветром, или поступь плакальщиков на похоронах короля. Мы только бормотать горазды. Но и это не новость для филологов – в теории; хотя одной теории мало, чтобы подготовить вас к восприятию на слух. И, конечно же,
[стр. 243]
филологов могли бы серьезно заинтересовать мои отголоски весьма архаичного английского, даже раннего общегерманского – если бы их удалось убедить, что эти отголоски – подлинные.
- Вот фрагмент, который бы заинтриговал их. По форме он весьма древний, хотя я использую меньше обычного страшных значков. Но лучше взгляните сами, - и Лаудэм извлек из кармана несколько клочков бумаги и передал их по кругу.
westra lage wegas rehtas, wraikwas nu isti.
- Эти строки явились мне много лет тому назад (48), задолго до того, как я смог их перевести, и они постоянно повторялись во множестве вариантов: «westra lage wegas rehtas, wraikwas nu isti», «westweg wæs rihtweg, wóh is núþa», и так далее и тому подобное, во множестве обрывков и отголосков снов, во всем диапазоне от весьма древнего общегерманского до староанглийского: «прямой путь вел на запад, ныне он крив». Это словно ключ к чему-то, но к чему - я пока не знаю. Однако когда я рылся в неком ономастиконе (49) и размышлял над списком людей по имени Эльфвине, мне казалось, что я вижу и слышу самый длинный фрагмент из тех, что явились мне подобным образом. Конечно, я говорил, что я не визионер; но иногда древнеанглийский – исключение из этого правила. Вижу я не образы, но буквы: как будто иные слова и в особенности стихотворные фрагменты явственны очам разума, а не только слуху, словно когда-то и где-то я видел их написанными, так что еще немного – и припомню саму страницу. На оборотной стороне клочков, которые я вам раздал, я записал то, что мне явилось. Это произошло, когда мне было всего шестнадцать, еще до того, как мне случилось прочесть хоть какие-то древние стихи; но эти строки запали мне в память, и я записал их со всем старанием. Теперь архаичные формы интересны мне как филологу, но вот как они явились мне и вот откуда они взялись в моем дневнике за первое октября 1954 года. Вечер выдался ветреный: я помню, как ветер завывал вокруг дома, и еще дальний голос моря.
Monath módaes lust mith meriflóda
forth ti foeran thaet ic feorr hionan
obaer gaarseggaes grimmae holmas
aelbuuina eard uut gisoecae.
Nis me ti hearpun hygi ni ti hringthegi
ni ti wíbae wyn ni ti weoruldi hyct
ni ymb oowict ellaes nebnae ymb ýtha giwalc.
[стр.244]
Для меня это почти как голос моего собственного отца, что доносится из-за серых морей мира и времени:
Страсть души моей за морские теченья
правит меня в странствие, дабы дорогу искал я
за грозные гребни древних вод
к острову друзей эльфов на краю земли.
Длань не тянется к злату, не веселят жены,
Душу не тешит арфа, нет надежды в мире:
желаешь лишь волны буйства.
Я, конечно, осознаю, что этот отрывок сильно напоминает строки из середины «Морестранника», как обычно называют эту странную древнюю элегию. Но все-таки эти фрагменты отличаются друг от друга. В сохранившемся рукописном тексте мы имеем «elþéodigra eard» - «земли иноплеменные», а не «aelbuuina» или «ælfwina» (это более поздняя орфография), то есть «земли эльфвине, друзей эльфов». Я думаю, что мой текст, скорее всего, старше и лучше – как бы то ни было, грамматика и написание более древние, - но я и впрямь, как говорит Пип, навлеку на себя беду, если пошлю это в «серьезный журнал» (50).
Совсем недавно я уловил отголоски строк, которые вовсе отсутствуют в сохранившихся фрагментах древнейшей английской поэзии (51).
Þus cwæð Ælfwine Wídlást Éadwines sunu:
Fela bið on Westwegum werum uncúðra,
wundra and wihta, wlitescéne land,
eardgeard ælfa and ésa bliss.
Lýt ænig wát hwylc his langoð síe
þám þe eftsíðes eldo getwæfeð.
«Так говорил Эльфвине Далекостранствовавший, сын Эдвине:
Много есть на западе мира того, что людям неведомо; чудеса и странные твари, [земля, приятная на вид], обитель эльфов и благость богов. Мало знают люди о тоске того, кому не дает вернуться старость».
Думаю, отец ушел, прежде, чем ему помешала Старость. Но что с сыном Эдвине?
Итак, на сегодня я сказал все, что хотел сказать. Потом, может быть, будет еще. Я работаю над этим материалом со всем усердием, насколько мне позволяет время и прочие обязанности, и всякое может произойти. В таком случае я непременно поставлю вас в известность. Вы уже столько всего вынесли, что, полагаю, захотите узнать и новости, если что-нибудь случится.
[стр. 245]
Филип, возможно, ты утешишься, узнав, что рано или поздно мы оставим древнеанглийский в покое.
- Возможно, ты утешишься, Арри, - сказал Фрэнкли, - узнав, что впервые за все долгое время твоего апостолата тебе удалось заронить в меня искру интереса к этому языку.
- Да что ты говоришь! – воскликнул Лаудэм. – Знать, и впрямь творится нечто небывалое! Господи благослови! Дайте мне выпить, и я спою, как говаривали менестрели.
Да плещет в чару добрый эль,
Зане пел долго менестрель!
Днесь я выпью брагу пенну,
Воеже франк пошел в геенну! (52)
Пение прервал Фрэнкли. В конечном итоге подобие мира было восстановлено, пострадал всего один стул. До конца вечера не произошло ничего подобающего или неподобающего.
А.А.Л., М.Дж.Р., У.Т.Дж., Дж.М., Р.Д., Р.С., Ф.Ф., Дж.Дж., Дж.Дж.Р., Н.Г.
Ночь 67-ая. Четверг, 12 июня 1987 г. (53)
Встречались мы в комнатах Рэймера, в Джизус-колледже. Нас было восемь человек, считая Стейнера, Камерона и всех завсегдатаев, кроме Лаудэма. Погода стояла жаркая и душная, и мы сидели у окна, выходившего во внутренний четырехугольный дворик колледжа, беседуя о том-о сем и прислушиваясь, не идет ли Лаудэм. Но прошел час, а тот все не появлялся.
- Ты в последнее время виделся с Арри? – обратился Фрэнкли к Джереми. – Я – нет. Хотелось бы знать, он сегодня объявится?
- Не могу сказать, - отвечал Джереми. – В первые несколько дней после нашей последней встречи мы с Рэймером часто его видели, но вот уже некоторое время он не попадался мне на глаза.
- Интересно, что у него на уме? Говорят, он отменил свои лекции на прошлой неделе. Надеюсь, он в добром здравии.
- Думаю, тебе не за чем волноваться из-за этого своего друга эльфов, - сказал Долбир. – Лаудэм, с его-то телом и конституцией, врезавшись в паровой каток, и его заставит отступить, а за его разум беспокоиться не стоит! Он пытается что-то выкинуть из головы, и, по-моему, вреда ему от этого не будет. А если и будет, то все-таки не настолько серьезный, как если бы он продолжал держать все в себе. Но что же все это значит? Я потерялся точно так же, как старый Эдвин Лаудэм.
[стр. 246]
- Не потерялся, а утонул, - вмешался Стейнер. - Я бы сказал, что это был тяжелый приступ подавленного языкотворения, и чем раньше Лаудэм выдаст грамматику адунайка, тем лучше для всех.
- Пожалуй, - произнес Рэймер. – Однако он может выдать нечто большее, нежели грамматика. Но где же он?
В этот момент мы услышали, как кто-то торопливо топает вверх по деревянной лестнице. Раздался удар в дверь, и в комнату вошел Лаудэм.
- Я принес кое-что новенькое! – закричал он. – Не просто слова! Глаголы! Наконец-то синтаксис!
Он сел и вытер лицо.
- Глаголы, синтаксис! Ура! – передразнил его Фрэнкли. – Страсть как занимательно!
- Не затевай перебранку, о любитель лошадей (54) и катавасий! – отозвался Лаудэм. – След еще горячий. Слушай!
Последнее время парит как перед грозой, и я не мог спать, а мне такая неприятность в новинку; меня стали одолевать сильные головные боли. И потому я на несколько дней убрался на западное побережье, в Пембрук. Но с Атлантики явились орлы, и я бежал. По возвращении я по-прежнему маялся бессонницей и мои головные боли усилились. И когда я прошлой ночью неожиданно погрузился в глубокий темный сон – я получил вот это.
И он взмахнул пачкой бумаги.
- Я очнулся лишь пополудни, а в голове у меня звенели слова. Только я проснулся, как они стали быстро таять; но я сразу записал все, что мог.
С этого момента я только и делал, что работал над этими записями, - сделал шесть копий. Поскольку подумал, что вы сочтете этот материал достойным интереса; но у вас не получится следить безо всякой опоры на текст. Вот, держите!
И Лаудэм пустил по кругу свою пачку бумаги. На листах крупным почерком, жирно - ручкой с широким пером, которым любил пользоваться Лаудэм, - были написаны странные слова. Под большинством слов красными чернилами были добавлены глоссы (55).
{далее идут фронтисписы к изданию 9 тома в жестком переплете, отсканены милостью Гильдора и Ани}
Продолжение
Начало перевода второй части здесь. В фигурных скобках мои примечания.
==========================
Ненадолго наступила тишина, а затем заговорил Маркисон:
- Почему ты называл это язык эльфийской латынью? (40) – спросил он. – Почему «эльфийская»?
[стр. 242]
- Я не вполне понимаю, - ответил Лаудэм. – Как видится, по смыслу это самое близкое английское слово. Но я, конечно же, не имел в виду «эльфов» в каком-нибудь исковерканном смысле, как повелось со времен Шекспира. Это нечто гораздо более величественное и мощное. Но мне не совсем ясно, что именно. По правде говоря, это одна из тех вещей, которые я больше всего хочу узнать. Каков смысл элемента «ælf» в моем имени?
Вы помните, я сказал, что древнеанглийский являлся мне вместе с тем, другим странным материалом, как будто между ними была некая странная связь? Что ж, древнеанглийский я позднее выучил по обыкновенным книгам: я начал систематически заниматься им еще до того, как мне стукнуло пятнадцать, отчего все и перепуталось. Но странное дело: хотя в словарях и лексиконах я нашел большинство моих слов, были и другие слова – которые до сих пор являются мне и которых в книгах нет. Например «Tíwas» (41) – другое название Валар Аваллона; и «Nówendaland» (42) – Нумэнорэ. И другие составные имена, например «Fréafíras» (43), «Regeneard» (44) и «Midswípen» (45). Иные формы отличались особой архаичностью: например, «hebaensuil» - «столп небес» или «frumaeldi»; или очень древняя форма «Wihawinia» (46).
- Ужас какой, - вздохнул Фрэнкли. – Хотя мне, надо думать, следует быть благодарным за то, что дело пока не дошло до Вальгаллы и валькирий. Но лучше тебе поостеречься, Арри! Мы тут все друзья и не выдадим тебя. Но жди беды, если вынесешь эти архаизмы на улицу к своим скандальным конкурентам-филологам. Разве что, конечно, твои открытия подкрепляют их теории (47).
- Не переживай, - сказал Лаудэм. – Я не намерен это печатать. И потом, мне покамест не попадалось ничего особенно сомнительного. Как ни крути, древнеанглийский очень близок во времени и пространстве, вдобавок его тщательно исследовали, пробелы не так велики, серьезно не промахнешься даже с произношением. То, что я слышу, более или менее соотносится с общепринятой доктриной. За одним исключением: речь такая медленная! По сравнению с нами, горожанами-тараторками, земледельцы и мореходы прошлого прямо-таки возглашали, смакуя слова, которые у них на языке были как мясо, вино и мед. В особенности во время декламации. В их устах стихотворные строки звучали величественно, словно гром, несомый медлительным ветром, или поступь плакальщиков на похоронах короля. Мы только бормотать горазды. Но и это не новость для филологов – в теории; хотя одной теории мало, чтобы подготовить вас к восприятию на слух. И, конечно же,
[стр. 243]
филологов могли бы серьезно заинтересовать мои отголоски весьма архаичного английского, даже раннего общегерманского – если бы их удалось убедить, что эти отголоски – подлинные.
- Вот фрагмент, который бы заинтриговал их. По форме он весьма древний, хотя я использую меньше обычного страшных значков. Но лучше взгляните сами, - и Лаудэм извлек из кармана несколько клочков бумаги и передал их по кругу.
westra lage wegas rehtas, wraikwas nu isti.
- Эти строки явились мне много лет тому назад (48), задолго до того, как я смог их перевести, и они постоянно повторялись во множестве вариантов: «westra lage wegas rehtas, wraikwas nu isti», «westweg wæs rihtweg, wóh is núþa», и так далее и тому подобное, во множестве обрывков и отголосков снов, во всем диапазоне от весьма древнего общегерманского до староанглийского: «прямой путь вел на запад, ныне он крив». Это словно ключ к чему-то, но к чему - я пока не знаю. Однако когда я рылся в неком ономастиконе (49) и размышлял над списком людей по имени Эльфвине, мне казалось, что я вижу и слышу самый длинный фрагмент из тех, что явились мне подобным образом. Конечно, я говорил, что я не визионер; но иногда древнеанглийский – исключение из этого правила. Вижу я не образы, но буквы: как будто иные слова и в особенности стихотворные фрагменты явственны очам разума, а не только слуху, словно когда-то и где-то я видел их написанными, так что еще немного – и припомню саму страницу. На оборотной стороне клочков, которые я вам раздал, я записал то, что мне явилось. Это произошло, когда мне было всего шестнадцать, еще до того, как мне случилось прочесть хоть какие-то древние стихи; но эти строки запали мне в память, и я записал их со всем старанием. Теперь архаичные формы интересны мне как филологу, но вот как они явились мне и вот откуда они взялись в моем дневнике за первое октября 1954 года. Вечер выдался ветреный: я помню, как ветер завывал вокруг дома, и еще дальний голос моря.
Monath módaes lust mith meriflóda
forth ti foeran thaet ic feorr hionan
obaer gaarseggaes grimmae holmas
aelbuuina eard uut gisoecae.
Nis me ti hearpun hygi ni ti hringthegi
ni ti wíbae wyn ni ti weoruldi hyct
ni ymb oowict ellaes nebnae ymb ýtha giwalc.
[стр.244]
Для меня это почти как голос моего собственного отца, что доносится из-за серых морей мира и времени:
Страсть души моей за морские теченья
правит меня в странствие, дабы дорогу искал я
за грозные гребни древних вод
к острову друзей эльфов на краю земли.
Длань не тянется к злату, не веселят жены,
Душу не тешит арфа, нет надежды в мире:
желаешь лишь волны буйства.
Я, конечно, осознаю, что этот отрывок сильно напоминает строки из середины «Морестранника», как обычно называют эту странную древнюю элегию. Но все-таки эти фрагменты отличаются друг от друга. В сохранившемся рукописном тексте мы имеем «elþéodigra eard» - «земли иноплеменные», а не «aelbuuina» или «ælfwina» (это более поздняя орфография), то есть «земли эльфвине, друзей эльфов». Я думаю, что мой текст, скорее всего, старше и лучше – как бы то ни было, грамматика и написание более древние, - но я и впрямь, как говорит Пип, навлеку на себя беду, если пошлю это в «серьезный журнал» (50).
Совсем недавно я уловил отголоски строк, которые вовсе отсутствуют в сохранившихся фрагментах древнейшей английской поэзии (51).
Þus cwæð Ælfwine Wídlást Éadwines sunu:
Fela bið on Westwegum werum uncúðra,
wundra and wihta, wlitescéne land,
eardgeard ælfa and ésa bliss.
Lýt ænig wát hwylc his langoð síe
þám þe eftsíðes eldo getwæfeð.
«Так говорил Эльфвине Далекостранствовавший, сын Эдвине:
Много есть на западе мира того, что людям неведомо; чудеса и странные твари, [земля, приятная на вид], обитель эльфов и благость богов. Мало знают люди о тоске того, кому не дает вернуться старость».
Думаю, отец ушел, прежде, чем ему помешала Старость. Но что с сыном Эдвине?
Итак, на сегодня я сказал все, что хотел сказать. Потом, может быть, будет еще. Я работаю над этим материалом со всем усердием, насколько мне позволяет время и прочие обязанности, и всякое может произойти. В таком случае я непременно поставлю вас в известность. Вы уже столько всего вынесли, что, полагаю, захотите узнать и новости, если что-нибудь случится.
[стр. 245]
Филип, возможно, ты утешишься, узнав, что рано или поздно мы оставим древнеанглийский в покое.
- Возможно, ты утешишься, Арри, - сказал Фрэнкли, - узнав, что впервые за все долгое время твоего апостолата тебе удалось заронить в меня искру интереса к этому языку.
- Да что ты говоришь! – воскликнул Лаудэм. – Знать, и впрямь творится нечто небывалое! Господи благослови! Дайте мне выпить, и я спою, как говаривали менестрели.
Да плещет в чару добрый эль,
Зане пел долго менестрель!
Днесь я выпью брагу пенну,
Воеже франк пошел в геенну! (52)
Пение прервал Фрэнкли. В конечном итоге подобие мира было восстановлено, пострадал всего один стул. До конца вечера не произошло ничего подобающего или неподобающего.
А.А.Л., М.Дж.Р., У.Т.Дж., Дж.М., Р.Д., Р.С., Ф.Ф., Дж.Дж., Дж.Дж.Р., Н.Г.
Ночь 67-ая. Четверг, 12 июня 1987 г. (53)
Встречались мы в комнатах Рэймера, в Джизус-колледже. Нас было восемь человек, считая Стейнера, Камерона и всех завсегдатаев, кроме Лаудэма. Погода стояла жаркая и душная, и мы сидели у окна, выходившего во внутренний четырехугольный дворик колледжа, беседуя о том-о сем и прислушиваясь, не идет ли Лаудэм. Но прошел час, а тот все не появлялся.
- Ты в последнее время виделся с Арри? – обратился Фрэнкли к Джереми. – Я – нет. Хотелось бы знать, он сегодня объявится?
- Не могу сказать, - отвечал Джереми. – В первые несколько дней после нашей последней встречи мы с Рэймером часто его видели, но вот уже некоторое время он не попадался мне на глаза.
- Интересно, что у него на уме? Говорят, он отменил свои лекции на прошлой неделе. Надеюсь, он в добром здравии.
- Думаю, тебе не за чем волноваться из-за этого своего друга эльфов, - сказал Долбир. – Лаудэм, с его-то телом и конституцией, врезавшись в паровой каток, и его заставит отступить, а за его разум беспокоиться не стоит! Он пытается что-то выкинуть из головы, и, по-моему, вреда ему от этого не будет. А если и будет, то все-таки не настолько серьезный, как если бы он продолжал держать все в себе. Но что же все это значит? Я потерялся точно так же, как старый Эдвин Лаудэм.
[стр. 246]
- Не потерялся, а утонул, - вмешался Стейнер. - Я бы сказал, что это был тяжелый приступ подавленного языкотворения, и чем раньше Лаудэм выдаст грамматику адунайка, тем лучше для всех.
- Пожалуй, - произнес Рэймер. – Однако он может выдать нечто большее, нежели грамматика. Но где же он?
В этот момент мы услышали, как кто-то торопливо топает вверх по деревянной лестнице. Раздался удар в дверь, и в комнату вошел Лаудэм.
- Я принес кое-что новенькое! – закричал он. – Не просто слова! Глаголы! Наконец-то синтаксис!
Он сел и вытер лицо.
- Глаголы, синтаксис! Ура! – передразнил его Фрэнкли. – Страсть как занимательно!
- Не затевай перебранку, о любитель лошадей (54) и катавасий! – отозвался Лаудэм. – След еще горячий. Слушай!
Последнее время парит как перед грозой, и я не мог спать, а мне такая неприятность в новинку; меня стали одолевать сильные головные боли. И потому я на несколько дней убрался на западное побережье, в Пембрук. Но с Атлантики явились орлы, и я бежал. По возвращении я по-прежнему маялся бессонницей и мои головные боли усилились. И когда я прошлой ночью неожиданно погрузился в глубокий темный сон – я получил вот это.
И он взмахнул пачкой бумаги.
- Я очнулся лишь пополудни, а в голове у меня звенели слова. Только я проснулся, как они стали быстро таять; но я сразу записал все, что мог.
С этого момента я только и делал, что работал над этими записями, - сделал шесть копий. Поскольку подумал, что вы сочтете этот материал достойным интереса; но у вас не получится следить безо всякой опоры на текст. Вот, держите!
И Лаудэм пустил по кругу свою пачку бумаги. На листах крупным почерком, жирно - ручкой с широким пером, которым любил пользоваться Лаудэм, - были написаны странные слова. Под большинством слов красными чернилами были добавлены глоссы (55).
{далее идут фронтисписы к изданию 9 тома в жестком переплете, отсканены милостью Гильдора и Ани}
Продолжение
