![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Нет ничего, что было бы ново под луной
Sep. 17th, 2015 11:42 pm"Иероним Стридонский понимал сложность поставленной перед ним задачи. В послании папе Дамасию, публикуемом как предисловие к Новому Завету (Praefatio sancti Hieronymi presbyteri in Evangello)[10], он писал:
Ты убеждаешь меня пересмотреть старолатинскую версию, засев за разбор копий Писания, рассеянных ныне по всему миру; и поскольку все они отличаются друг от друга, ты хочешь, чтобы я решил, какая из них согласуется с греческим подлинником. Это труд любви, но труд в одно и то же время и рискованный, и дерзновенный, ибо, судя других, я выставлю себя на всеобщий суд. Кроме того, как отважусь я изменить язык мира, когда он убелён сединой, и снова вернуть его к ранним дням детства? Найдётся ли человек, учёный или неуч, который, взяв в руки этот том и поняв, что прочитанное идёт вразрез с его привычными вкусами, не разразился бы немедля бранью, не назвал бы меня фальсификатором и профаном за то, что я осмелился дополнить древние книги, изменить их или исправить?
— Пер. С. Бабкиной
Опасения, высказываемые Иеронимом, не были беспочвенными, поскольку он сам подчёркивал, что его перевод не имеет касательства к божественному вдохновению, а является делом учёности. В результате, Вульгата вызвала резкую критику современников. Особенно непримиримыми оппонентами Иеронима поначалу были Руфин Аквилейский и Аврелий Августин. Руфин заявил, что Иероним «видения иудеев предпочёл сверхъестественному свету Семидесяти толковников»[11]. Августин в одном из посланий (Epist. LXXI) приводил реакцию своих прихожан: в городе Оа в Северной Африке, когда при чтении в церкви собравшиеся услышали новый вариант перевода (Иона покоился под плющом лат. hedera, а не тыквенным деревом лат. cucurbita), местный епископ едва не остался без паствы, настолько было велико их возмущение. Августин писал Иерониму, что его перевод бесполезен:
«…Ты предпринял исправить то, что или тёмно, или ясно; если то, что тёмно, то ты сам здесь мог обмануться, а если то, что ясно, то можно ли поверить, чтоб древнейшие толковники могли в том погрешить?»[12].
Иероним яростно защищал свой труд, используя яркие инвективы, именуя своих оппонентов «двуногими ослами» и «тявкающими собаками»[13]. Тем не менее, Августин к концу жизни сам стал использовать перевод Иеронима в своих трудах, но отказывался применять его для богослужения. Также и Руфин в толкованиях на пророческие книги стал пользоваться переводом Иеронима. К V веку он распространился в Галлии и Испании, и к VI веку прочно вошёл в богослужебную практику и в Италии"
Википедия
Ты убеждаешь меня пересмотреть старолатинскую версию, засев за разбор копий Писания, рассеянных ныне по всему миру; и поскольку все они отличаются друг от друга, ты хочешь, чтобы я решил, какая из них согласуется с греческим подлинником. Это труд любви, но труд в одно и то же время и рискованный, и дерзновенный, ибо, судя других, я выставлю себя на всеобщий суд. Кроме того, как отважусь я изменить язык мира, когда он убелён сединой, и снова вернуть его к ранним дням детства? Найдётся ли человек, учёный или неуч, который, взяв в руки этот том и поняв, что прочитанное идёт вразрез с его привычными вкусами, не разразился бы немедля бранью, не назвал бы меня фальсификатором и профаном за то, что я осмелился дополнить древние книги, изменить их или исправить?
— Пер. С. Бабкиной
Опасения, высказываемые Иеронимом, не были беспочвенными, поскольку он сам подчёркивал, что его перевод не имеет касательства к божественному вдохновению, а является делом учёности. В результате, Вульгата вызвала резкую критику современников. Особенно непримиримыми оппонентами Иеронима поначалу были Руфин Аквилейский и Аврелий Августин. Руфин заявил, что Иероним «видения иудеев предпочёл сверхъестественному свету Семидесяти толковников»[11]. Августин в одном из посланий (Epist. LXXI) приводил реакцию своих прихожан: в городе Оа в Северной Африке, когда при чтении в церкви собравшиеся услышали новый вариант перевода (Иона покоился под плющом лат. hedera, а не тыквенным деревом лат. cucurbita), местный епископ едва не остался без паствы, настолько было велико их возмущение. Августин писал Иерониму, что его перевод бесполезен:
«…Ты предпринял исправить то, что или тёмно, или ясно; если то, что тёмно, то ты сам здесь мог обмануться, а если то, что ясно, то можно ли поверить, чтоб древнейшие толковники могли в том погрешить?»[12].
Иероним яростно защищал свой труд, используя яркие инвективы, именуя своих оппонентов «двуногими ослами» и «тявкающими собаками»[13]. Тем не менее, Августин к концу жизни сам стал использовать перевод Иеронима в своих трудах, но отказывался применять его для богослужения. Также и Руфин в толкованиях на пророческие книги стал пользоваться переводом Иеронима. К V веку он распространился в Галлии и Испании, и к VI веку прочно вошёл в богослужебную практику и в Италии"
Википедия
